«Для искренней исповеди должно быть достаточно Евангелия»

Игумен Нектарий (Морозов)

Ни дня без самоиспытания

Зачастую люди трактуют смысл Таинства Покаяния очень и очень произвольно. У одного человека исповедь превращается в рассказ о жизни, у другого ― даже не в рассказ, а в жалобу на жизнь, сплошную и непрекращающуюся. А кто-то больше времени не на покаяние тратит, а на то, чтобы объяснить, почему он совершил те или иные грехи, и в конечном итоге привести и себя, и священника к тому, что этот грех в данном случае вообще не грех, а добродетель.

Все это происходит, в том числе, потому, что очень мало кто к исповеди правильно готовится. Невозможно прожить неделю, месяц, иногда полгода или год, а потом вдруг пойти исповедоваться и покаяться во всем том, чем совесть отягощена. Что-то трудно будет вспомнить, что-то трудно будет назвать. Так случается потому, что отсутствует, во-первых, навык внимательной жизни, а во-вторых, такой навык, как подведение итогов прожитого дня, когда человек вспоминает, что за день сделал не так, кается в этом перед Богом и в то же время что-то для себя записывает, чтобы сказать на исповеди. Если свою совесть регулярно таким образом не испытывать, наше сознание эту память отторгает, и многое куда-то вглубь уходит и оттуда больше не появляется. Поэтому очень важно, чтобы человек, во-первых, старался жить внимательно, а во-вторых, хотя бы пять минут вечером уделял воспоминанию о своих грехах ― тогда ему будет гораздо проще подготовиться к исповеди. Кроме того, исповеди обязательно должно предшествовать не только лишь составление перечня грехов, но и размышление человека о том, почему он в эти грехи впадает, что за ними стоит, какая склонность, навык. Безусловно, человек должен заранее, еще до исповеди, принять какие-то решения, потому что если мы каемся в грехе, но не собираемся в дальнейшем предпринимать никаких действий, чтобы его избежать, то мы как бы свидетельствуем, что этот грех есть, но бороться мы с ним не будем. Бывает так, что человек не чувствует решимости какой-то грех отторгнуть. Тогда ему нужно каяться в этом и просить у Бога как раз в этом Таинстве, чтобы Он дал силы этот грех возненавидеть и от этого греха отстать. Ведь в Таинстве Покаяния человеку не только прощается содеянное ― происходит некое разрешение от греха. «Разрешить» в данном случае значит развязать, то есть разрезать и снять, те греховные путы, которыми человек связан.

И в сотый раз опять начну сначала…

Очень важно, чтобы человек, приходящий на исповедь, верил в то, что в этом Таинстве Господь его действительно прощает. Если не будет этой веры, то не будет, соответственно, и способности измениться. Есть такие псаломские слова: рех, ныне начах (Пс. 76, 11) ― вот и в момент исповеди человек начинает все заново. При этом нужно понимать, что можно начинать заново десятки и сотни раз, иметь тысячекратный опыт падений, но нельзя переставать верить, что однажды все же появятся силы, чтобы эти грехи преодолеть. Если же человек кается в своих прегрешениях обреченно, если он примирился с тем, что они всегда будут в его жизни, то он сам лишает это Таинство силы ― той силы, которая и необходима ему для того, чтобы действительно измениться.

Можно говорить и о том, что Таинство Исповеди вообще всецело связано с жизнью человека. Если эта жизнь представляет собой некую постоянную борьбу с грехом, некий творческий процесс по изменению человеком, с Божией помощью, самого себя, то исповедь будет полноценной. Если же всего этого в жизни человека нет, если он внутренне махнул на себя рукой, если он решил в любом случае жить «как все», его исповедь полноценной не будет. И можно так исповедоваться регулярно ― раз в неделю или раз в месяц, но такая исповедь все равно будет мертвой, формальной, сухой, потому что такова и христианская жизнь этого человека.

Сейчас нередко можно услышать разговоры о том, что регулярную исповедь лучше отменить, дав людям возможность причащаться без исповеди, а не твердить каждый раз один и тот же список повседневных грехов, чтобы получить «пропуск к Чаше». На самом деле отмена необходимости исповедоваться перед Причастием проблему формальной исповеди никоим образом не решит, поскольку она заключена в самой жизни современных христиан. Ну не бывает такого, чтобы человеку, даже если он исповедуется каждую неделю, не в чем было каяться и не о чем было на исповеди сказать. При условии, конечно, что он понимает, что такое некий долг христианской жизни и что такое вообще долг жизни человеческой. То, что мы не совершили от одной исповеди до другой каких-то существенных грехов ― ни с кем не поругались, не пропустили правило, не нарушили постных дней,― не является основанием для того, чтобы полагать, будто мы совершенны. Нам почему-то кажется, что грех ― это только то, что мы сделали недолжного. А когда мы не сделали должного, мы это как грех зачастую не воспринимаем. Между тем, когда под таким углом на свою христианскую жизнь начинаешь смотреть, понимаешь, что грешишь, и грешишь очень много. Допустим, мы не согрешили по отношению к кому бы то ни было ненавистью. А проявили ли мы любовь там, где она была необходима? И есть ли в нас хотя бы капля этой любви или мы абсолютно безплодны? Фарисей тоже не грешил, ему нечего было сказать на исповеди, применительно к закону внешнему, но он был полон греха.

Человек ― существо, созданное для жизни с Богом. Если ты ощущаешь, что живешь с Богом во всей полноте, и это находит в твоей жизни конкретное проявление, это свидетельствует о том, что твоя жизнь имеет правильное направление. А проявления, которые будут обязательно находить себя,― это крайне смиренное мнение о себе, это кротость, это любовь к другим людям, это неспособность возмущаться, раздражаться, гневаться, это абсолютное отсутствие искания чего-либо своего, это совершенная преданность воле Божией, когда ты, почувствовав, что Господь тебя куда-то повел, спокойно поворачиваешься в ту сторону и идешь не упираясь. Если же всего этого нет, это говорит о том, что твоя жизнь греховна. Значит, в тебе есть масса всего, что препятствует такой полноценной жизни во Христе в тебе присутствовать.

Согрешил… номером четвертым

Существует большое количество пособий по подготовке к исповеди, они составлены по разным принципам и носят различный характер. Есть брошюры, где просто перечисляются те грехи, которые могут быть в жизни человека. А есть, например, такие книги, как «Опыт построения исповеди» архимандрита Иоанна (Крестьянкина), где уже гораздо более подробно и глубоко рассказывается о том, в чем те или иные грехи заключаются.

Готовиться ли к исповеди по пособию, вооружившись списком грехов? С одной стороны, такая исповедь «по книге» таит в себе опасность формализации отношения к Таинству. Порой, прочитав такого рода пособие, человек приходит на исповедь и начинает каяться в том, что мыл руки душистым мылом,― это, конечно, бывает чудно. А бывает и так, что человек приходит с листом бумаги, где отмечены номера грехов из вопросника, и его исповедь выглядит примерно так: «1 ― да, 2 ― да, 3 ― нет, 4 ― прочерк…». Это не столько курьезно, сколько грустно, поскольку свидетельствует об уровне самосознания современного человека.

Однако при всем при этом я уверен, что хотя бы однажды в жизни прочитать такого рода вопросник с грехами стоит. Прежде всего для того, чтобы составить достаточно полное представление о том, что вообще является грехом. Мы живем в настолько испорченном и развращенном мире, что воцерковляющимся людям порой и в голову не приходит, что те или иные привычные для них явления и поступки являются греховными. Кроме того, очень часто бывает, что человек чувствует: в его жизни что-то не так, и, может быть, даже все не так, а как сформулировать это ― не знает. А в подобного рода книгу можно всмотреться, как в зеркало, и понять, как назвать то, что отягощает совесть. Эти пособия помогают как бы взять плуг и перепахать землю своей души. Это бывает особенно необходимо при подготовке к подробной исповеди за всю жизнь.

Физиотерапия для души

По большому счету, все, что необходимо христианину для полной и искренней исповеди, заключено в Евангелии. Прочитав Евангелие, человек должен понять из него, что в его жизни является благом, а что противоречит исполнению евангельских заповедей. Но люди зачастую понимают Евангелие очень смутно. Они считают, что написанное в нем сказано в общем, для всего человечества, и не связано напрямую конкретно с их жизнью. При этом человек нередко находится в состоянии, которое называется у святых отцов окамененным нечувствием. Это значит, что душа настолько поражена и убита грехом, что уже не ощущает греха как такового. Святитель Игнатий (Брянчанинов) приводит такое сравнение: на гладкой полированной доске заметна малейшая царапина, а если поверхность изуродована, изрезана, новые царапины никак не изменяют ее облик, их просто не видно.

Как свою душу пробудить, как привести ее в должное состояние? На самом деле это очень долгий и мучительный труд, сопоставимый с трудом по разведению огня трением. Здесь происходит примерно то же самое: мы зажигаем свою душу определенным воздействием. Нужно помнить, что из трех сил ― ум, воля и чувства ― у человека наименее поврежден ум, поэтому достаточно на первых порах того, что мы умом понимаем греховность своего поступка, каемся в нем и при этом еще каемся в том, что ничего не чувствуем.

В целом воздействие на душу, которое мы должны употреблять, схоже с физиотерапией. Представьте, что человек повредил руку, ногу, у него контрактура сустава, рука или нога не двигается как нужно. Он идет на процедуры, и ему там делают магнит, лазер, какие-то уколы, потом начинают массировать эту его больную конечность, потом начинают делать с ним какие-то упражнения, и постепенно рука или нога оживает. Наша душа нуждается примерно в такой же физиотерапии: практически никогда не помогает что-то одно, это всегда комплекс, причем, увидев какое-то небольшое улучшение, нельзя ограничиваться этим, нужно проводить процедуры вплоть до выздоровления. А мы порой чувствуем, что чуть-чуть ожили, и сворачиваем эту работу над собой. Вместо этого нужно понять, что на наше сердце так подействовало, на что оно откликнулось, и, ориентируясь на это, продолжать покаянный труд.

Не в чем каяться?

Порой не только сторонние, но даже вроде бы верующие люди обвиняют Церковь, духовенство в том, что мы каждого человека хотим убедить в его негодности, греховности, заставить его опустить голову и не поднимать глаза к небу. Безусловно, это неправда — нельзя настолько примитивно понимать греховность и несовершенство человеческое. Мы можем коснуться абсолютно любой области жизни и профессиональной деятельности: каждый разумный творческий человек осознаёт свое профессиональное, человеческое, духовное несовершенство, и у него присутствует желание измениться к лучшему, отказаться от чего-то, что мешает ему и другим людям в нем. Если же мы видим перед собой человека, который считает, что он поступает идеально верно, что у него нет недостатков, мы понимаем, что этот человек находится на некой стадии замирания своей жизни как таковой, потому что любое его развитие в таком случае либо прекращается, либо уже прекратилось.

Как это показать человеку, который говорит: «У меня нет грехов, я ничего плохого в своей жизни не вижу»? Это непростая задача, и решать ее надо творчески. С каждым человеком возможен разный на эту тему разговор, но надо сказать сразу: есть люди, которых нельзя убедить, которых нельзя заставить взглянуть на себя критически, которые вообще не хотят никаким анализом в своей жизни заниматься. И с ними — да, ничего не сделаешь, они останутся при своем. Но, значит, и не надо над ними никакого насилия духовного употреблять. Они хотят быть такими, какие они есть, их это удовлетворяет. Хотя тогда непонятно другое: что нас с ними связывает? Представьте, что к врачу пришел больной. Врач говорит: «Вам необходима операция».— «Нет-нет, я вполне хорошо себя чувствую».— «Без операции Вы умрете».— «Ну, это Вы так считаете, а я так не думаю». Имеет ли право врач положить такого пациента на операционный стол и резать? Нет, его за это будут судить. Точно так же священник не может ничего сделать с человеком, который считает, что ему не в чем каяться. Но попытаться раскрыть ему глаза на самого себя обязательно нужно. Стоит сказать о том, что есть наше собственное представление о жизни, основанное на ограниченном человеческом опыте,— а есть Евангелие, где явлено Божественное представление о том, каким должен быть человек. И если человек в Бога верит, если он Евангелие принимает, это может быть основой для дальнейшего разговора. Если же он верит в Бога, но не принимает Евангелия, тогда надо выяснять, в какого Бога он верит, какую религию он исповедует и есть ли у нас с ним точки соприкосновения. Если они есть, мы что-то сможем сделать, если же их нет, мы не преуспеем в этом никак.

Порой бывает так, что приходит человек на исповедь и говорит: «Вот знаете, я маму свою обижаю и с ней ругаюсь».— «А что еще?» — «А больше ничего». Начинаешь выяснять, и оказывается, что он живет с кем-то вне брака, что где-то у него родился ребенок тоже вне брака, что он даже той женщине, с которой живет вне брака, изменяет, но в его сознании все это не является грехом, и для каждого из этих пунктов у него есть какое-то объяснение, почему в этом, в сущности, нет ничего плохого. Вот маму обижает — это плохо, у него душа болит, что он такой плохой сын, и он в этом кается. Но при этом налицо совершенно нецерковное сознание.

Можно сказать, что на сегодняшний день нецерковны многие церковные люди. Это происходит потому, что их церковная жизнь проходит по касательной: они попадают в храм, посещают богослужения, но при этом старательно избегают всего того, что позволит им узнать о церковной жизни больше и понять ее глубже. И получается, что человек может годами каяться в чем-то незначительном, и если священник не проявит внимания и не задаст вопросы, все остальное, в том числе какие-то тяжкие грехи, так и останется «за кадром».

Как очистить луковицу, или Исповедь за всю жизнь

 Совершенно естественно, что когда человек становится христианином — в идеале когда он принимает крещение, — должно произойти некое полное его изменение, и прежде всего — переоценка всей прожитой жизни. Необходимо отказаться от всего, что было в ней греховного, ибо что иное подразумевает отречение от сатаны, от всех дел его, от всех ангелов его, от всего служения его? А именно это и происходит перед погружением в купель. К сожалению, зачастую человек, даже если он готовился к принятию крещения, не осознаёт всего того, о чем идет в этом Таинстве речь, и лишь спустя какое-то время он, может быть, приходит в храм и вдруг начинает чувствовать, что вся жизнь его была прожита не так, и испытывает потребность в этом принести покаяние. Причем сразу оговорюсь: не нужно думать, что в Таинстве Крещения человеку прощается все и поэтому в грехах «прежней» жизни каяться не надо. Человеку прощается то, в чем он принес покаяние, формального прощения грехов не бывает. Если ты не раскаялся, не осознал свой грех и не отторг его от себя, это в тебе осталось. У нас прощение грехов трактуется зачастую так: вот ты о чем-то сказал, Господь тебе это простил, и все хорошо. Но если это в тебе осталось, то прощено оно или не прощено, ты с этим предстанешь на Страшный Суд — со своей любовью ко греху. Ведь на самом деле страшно даже не то, что человек в своей жизни совершает, а то, каким он становится в результате этого. Поэтому даже если мы крестились, но при этом не каялись в грехах, совершенных до крещения, то в них каяться впоследствии нужно.

Безусловно, человек хотя бы однажды в жизни должен предпринять так называемую генеральную исповедь, то есть исповедь, которая охватывает собой всю жизнь, от первых ее впечатлений до настоящего момента. Только лишь через это можно увидеть свою жизнь как-то целостно, можно осознать весь греховный путь, который ты в своей жизни прошел. Зачастую после генеральной исповеди — порой даже в процессе ее — человек вдруг понимает, почему в его жизни случилось это, случилось то,— всё, на что прежде он, может быть, роптал и жаловался, обращая к Богу вопрос: «Почему мне это послано?». Перед ним как бы разворачивается хартия его собственной жизни, и он начинает видеть причинно-следственные связи. И самое главное, что после такой генеральной исповеди, если она предпринята по-настоящему осознанно и глубоко, в человеке происходят определенные перемены, то есть ему дается шанс не просто что-то частное изменить, а измениться в целом.

Вообще исповедь в каком-то смысле можно уподобить процессу чистки лука. Когда мы снимаем верхнюю кожицу, то видим, что внутри еще масса слоев, и чем больше ты их снимаешь, тем больше плачешь. То же самое и здесь. Зачастую Господь дает человеку некое постепенное видение греха в себе, потому что если бы человек увидел всё сразу, он, может быть, отчаялся бы настолько, что и на исповедь не пошел бы.

Возможность не просто увидеть свои грехи, а в какой-то момент почувствовать, что ты с этими грехами стоишь на Страшном Суде, ощутить, какова цена этих грехов,— это, безусловно, действие благодати Божией, а не нашего собственного разумения. Однако когда человек просит о таких вещах, они ему даются. Правда, бывает так, что мы словами просим, а сердцем не просим, говорим: «Господи, дай мне видеть грехи мои», а подразумеваем: «Я не хочу видеть никаких грехов своих». Тогда наша молитва не исполняется. Когда же человек не просто просит подать ему этот дар, но и всей своей жизнью показывает, что он этого действительно ищет, что он понимает: ему будет больно, тяжело, но тем не менее это нужно и важно,— вот тогда Господь ему это даст. В большинстве своем люди просят о каких-то вещах суетных, земных, сиюминутных, и лишь немногие просят о добродетелях. Но и те, кто просит о добродетелях, делятся на тех, кто понимает, чего на самом деле просит, и тех, кто не понимает, о чем просит. На самом деле, как говорит преподобный авва Дорофей, когда ты просишь смирения, то просишь, чтобы Господь послал тебе человека с палкой, который тебя будет бить. А нам зачастую кажется, что вот мы помолимся о смирении и на нас снизойдет благодать, которая сделает нас таковыми. В реальности же смирение приходит через ту самую палку. И кротость тоже приходит через подобного рода испытания, и преданность воле Божией приходит через то, что нашей воле противно,— только лишь так. То есть мы просим о том, чтобы Господь дал нам дар, а Он нам дает упражнение, выполнение которого вырабатывает в нас способность этот дар принять.

Детская исповедь: «Я тоже боюсь!»

Существует правило, что до семи лет дети причащаются без исповеди, а по наступлении этого возраста обязательно должны исповедоваться. На самом деле это немного формально. Есть дети с настолько развитым сознанием, что они уже в пять лет сами просятся на исповедь и исповедуются вполне сознательно. А есть дети, которые и в семь лет абсолютно не понимают, в чем им исповедоваться; родители их заставляют идти каяться, а они этому противятся. Если ребенок в принципе не понимает еще, что такое исповедь, возможно, что священнику стоит с ним просто поговорить. Но ни в коем случае нельзя разрешать родителям писать с детьми исповедь под диктовку. Когда мать или отец говорят ребенку: «Ты сделал то-то, записывай, и пойдешь покаешься»,— это смерть любой живой христианской жизни. Такой ребенок, скорее всего, либо рано или поздно сбежит из Церкви, либо будет в ней каким-то неодушевленным предметом. В любом случае — маленький ли человек, большой ли человек — всё должно идти изнутри, и мы к этому внутреннему должны постараться пробиться.

Я помню нескольких детей, которые приходили в храм регулярно и все каялись в одних и тех же грехах. Было такое ощущение, что они свою исповедь писали одну на всех — под копирку. Сколько я ни говорил, не смог объяснить родителям, что этого нельзя делать. И кончилось это тем, что они все пропали, причем и родители тоже.

Бывает, что ребенок осознаёт свой грех, но при этом не может перебороть либо стыд, либо страх. Любое насилие здесь невозможно, но различные средства убеждения употребляться могут. И еще нужно помнить, что любой страх, который владеет человеком,— это несвобода, это искажение его внутренней жизни и непременно страдание его души. Поэтому не важно, возникает ли у ребенка страх рассказать о своем проступке на исповеди или что-то другое сделать,— его надо постараться помочь преодолеть. Если родители вообще в жизни учат ребенка преодолевать страх, если этот вопрос возникает в его воспитании, то и здесь они найдут как его поддержать. Совершенно естественно, например, в такой ситуации сказать ребенку: «И я тоже боюсь, мне тоже бывает страшно идти на исповедь, но я с собой справляюсь. А иногда не справляюсь, но все равно потом преодолеваю себя». Вы можете сказать ребенку всё то же, что сказали бы взрослому человеку: что в чем бы постыдном он ни признался, священник его за это не осудит, а только лишь будет рад тому, что он нашел в себе силы об этом сказать, и, что самое главное, Господь тоже будет этому рад. Возможно, это стоит донести немного другими словами, чем взрослому, но по сути — то же самое.

А как «правильно исповедоваться»?

 Все, что вы говорите на исповеди, должно быть достаточно четко: согрешил в том-то, тем-то,— но ни в коем случае не «согрешил гневом, тщеславием, гордостью». Должны быть озвучены конкретные проявления. Допустим, вы согрешили гневом, что это значит? Вы от гнева побледнели, вы от гнева выругались нехорошими словами, вы от гнева кидали посуду на пол, вы от гнева ударили кого-то сковородкой по голове? Диапазон очень широкий, и разница в этих проявлениях существенная. Кроме того, нужно обязательно называть обстоятельства, которые служат к прояснению греха. Предположим, приходит кто-то и говорит: «Я вчера побил человека». Что это — хулиганство? В процессе разговора выясняется, что на улице кого-то избивали, этот человек вступился и тем самым спас потерпевшему жизнь. Согласитесь, это меняет дело. Вы знаете, порой, если человек вот так, без контекста, называет свои грехи, священник может счесть, что перед ним безумец. В то же время не нужно впадать в другую крайность: объяснять каждую мелочь. Если, скажем, вы съели в постный день непостную пищу, не нужно уходить в подробности, почему вас этот соблазн поборол: потому что все вокруг ели, или потому что вы давно не ели это блюдо, или почему-то еще. Здесь нужно поступать по здравому смыслу.

Как правило, если человек исповедуется правильно, должным образом, после он чувствует облегчение. Если же этого нет, значит, возможно, исповедь была недостаточно искренней или отсутствовала решимость что-то в своей жизни изменить. Зачастую это происходит тогда, когда кающийся не верит в силу Таинства и в то, что Господь его простит.

Но бывает и иначе. Всё присутствует со стороны человека, что должно присутствовать, но Господь по только Ему ведомым причинам попускает врагу ожесточать его сердце. Так же и во время молитвы: бывает, что человек искренне молится и не чувствует ничего. Тут нужно просто верить в то, что ты делаешь: верить в силу исповеди, верить в ту благодать, которую дает Господь, и понимать, что в данный момент ты либо неспособен ее воспринять, либо Господь попускает тебе ее не ощущать, но это не значит, что ее нет. Господь действует в нашей жизни всегда, но мы Его действие ощущаем лишь время от времени. Точно так же и в том, что касается Таинства Покаяния.

Газета «Петропавловский листок» №6, № 7 2015 г.

Источник: http://www.eparhia-saratov.ru